"Сочинитель" туфелек

Дмитрия вызвал из деревни старший брат Иван. Прислал ему письмо:

"Дорогой Митюша! Приезжай в Ленинград. Дела у нас разворачиваются невиданные. Перестраиваем фабрику в обувной гигант. Собираемся обувать миллионы людей в самые красивые башмаки. Но пока шьём одни "парусинки". Нужны нам молодые мастера - те, которые бы взялись делать обувку поинтересней.

Надо бы продолжить нашу семейную сапожную династию. Полутовых тут уже собралось немало. Вслед за Герасимовыми племянниками - Фёдором и Александром - пошли в сапожники их сыновья: Григорий, Вениамин и Георгий. А мы с нашей сорокинской стороны будем преумножать обувных мастеров. Согласен?

Ждём тебя. Жить будешь с нами - места хватит.

Кланяется тебе твой брат Иван".

Дмитрий не раздумывая приехал.

Начал он, как и все его родственники - Полутовы и Сорокины, - с самого простого. Его определили в каблучный цех, обучили несложной работе - прибивать на машине каблуки. Подставляй в неё ботинок да нажимай ногой педаль. Вот и вся премудрость!

И уж, казалось бы, от самого рабочего тут ничего не зависит. Но Дмитрий сумел так приноровиться, что прикреплял каблучки ровнёхонько, чисто: любо-дорого смотреть. Да ещё придумал стёсывать их. Отчего те же ботинки приобрели лёгкий и изящный вид.

Потом Дмитрия перевели в сандальный цех. Тут он тоже предложил, как лучше работать: подсказал принарядить скучные коричневые сандалии светлыми рантами и на носочках пробить фигурные отверстия.

Самые обычные детские ботинки, в которых играют в футбол и гоняют в лапту, и те сумел украсить: всего лишь одна узорчатая строчка на сгибе и две такие же строчки вдоль шнуровки преобразили ботиночки.

Вот их-то и увидела однажды швея из цеха детской обуви, которую все называли товарищ Вера.

- Кто сочинил такие замечательные украшения? - удивилась она. - Совсем просто, а как нарядно!

Дмитрия похвала ну прямо-таки окрылила. Дело в том, что он уж давно приглядывался к этой удивительной девушке. Весёлая, задорная. Вокруг неё всегда вились парни. Но она никого не выделяла. Со всеми была приветлива, всем одинаково приятно улыбалась.

Вера носила свободную полосатую блузу, синюю юбку и голубую косынку, из-под которой выбивались непокорные пряди волос.

У неё были стройные длинные ноги. Но обувалась она в грубые "парусинки" на резиновом ходу. И было обидно смотреть: такие красивые ножки были достойны более нарядных туфель.

Вера слыла на фабрике активисткой. Всё, чем жила тогда молодёжь, кровно её касалось.

Прибежала она как-то в цех и объявила:

- Товарищи, принято решение строить наш фабричный Дом культуры. Кто добровольцы, записывайтесь!

Дмитрий конечно первым изъявил желание.

- А сама-то пойдёшь?

Вера возмутилась:

- Как же без меня!

Дмитрию очень хотелось понравиться ей. А как это сделать, если был он по натуре человек застенчивый. Вот он и старался умением обратить на себя внимание.

После смены молодёжь отправилась на стройку. Преобразились в каменщиков и грузчиков. Опытные строители показали простейшие приёмы работы. Дело пошло на лад.

А Дмитрий показал себя отличным плотником. Припомнил, как в деревне помогал ставить избы, как играючи орудовал топором и рубанком.

Вера увидела, сказала:

- Красиво работаешь.

От радости у Дмитрия румянцем полыхнуло лицо.

Спустя время товарищ Вера пришла с новым сообщением:

- Объявляется поход за высокое качество обуви!

Каждый должен был показать, чего он может достичь на своём рабочем месте, если будет трудиться без брака.

Дмитрий взял на себя обязательство выпускать ботинки только первого сорта. А когда случалось какую-то пару подпортить, он оставался после смены, чтобы исправить недоделки.

Жизнь била ключом, и фабричная молодёжь нигде не хотела отставать.

Благоустраивали свою Московскую заставу, собирали деньги на постройку дирижабля, ездили в подшефный колхоз убирать урожай, перестраивали устаревшие цеха. И не было преград мечтам и дерзновенным планам. Всё по плечу! Всё осуществимо!

Дмитрию стали интересны эти дела. И стало как-то радостно жить этой бурной звонкой жизнью ещё и потому, что рядом была товарищ Вера.

Всё он делал с заинтересованным старанием и хорошим вкусом. Дмитрий завёл себе альбом, в котором рисовал обувь такой, какой бы ему хотелось её видеть. Он не уставал фантазировать.

Сапожники поражались:

- Удивительно, откуда у деревенского парня столько выдумки!

Сорокинские рисунки поражали и восхищали. Вот только не мог Дмитрий рассказать, как такие фасоны выполнить. Одно дело нарисовать, совсем другое - выкроить заготовку, выточить колодку, сшить да затянуть башмак. Тут нужно знать доподлинно обувное мастерство - так, как его знали Полутовы и Сорокины.

И снова помог дельным советом старший брат Иван:

- В нашей родне умельцев хватает - в случае чего, всегда поможем. А вот художник ты у нас объявился один. Не следует тебе зарывать свой талант.

Как раз в это время на "Скороходе" организовывали группу модельеров. В неё включили самых способных сапожников. И среди них - Дмитрия Сорокина.

Будущим модельерам предстояло "сочинять" новую красивую обувь. На фабрике решили так: башмаки с маркой "Скороход" должны стать эталоном изящества, удобства и добротности.

Но нельзя создавать новые красивые вещи, не зная, какими они были раньше. Надо хорошо научиться лепить, рисовать, разбираться в красках. Поэтому модельеров сначала послали учиться в Академию художеств. В то время многие ленинградские рабочие приходили к художникам брать уроки, чтобы научиться работать красиво. Впервые сапожники переступали порог академического класса рисования. Чувствовали они себя немножечко неуверенно.

Не одно поколение знаменитых художников занималось в этих стенах. Вот за тем мольбертом сиживал когда-то Репин. А рядом было излюбленное место Сурикова. Тут пробовал свой карандаш Брюллов. Высокие сводчатые окна были распахнуты настежь, и свежий ветерок с набережной шелестел в белых ватманских листах рисовальщиков. За окном плескалась сине-серая Нева. И загадочные сфинксы сторожили её волны у гранитных парапетов.

В класс вошёл учитель рисования, - маленький толстенький старичок в широкой тёмной куртке.

- Здравствуйте, художники! - приветствовал он. - Да, да, именно так вас следует именовать. Потому что тот, кто будет придумывать новую обувь, обязательно должен стать настоящим художником. Моделирование - искусство весьма почётное и очень древнее.

Учитель достал из шкафа несколько разноцветных коробок. Вынул из одной какие-то разрисованные коротенькие лыжи и начал рассказывать.

- Было время, когда люди не знали про обувь. Носить её впервые стали примерно три тысячи лет назад. В Древнем Египте сначала даже жена фараона ходила босой. Только фараон да самые близкие его сановники носили сандалии. Обувь для них изготавливали из коры, волокон пальмы и папируса. Видите, она больше напоминала лыжи, чем настоящие сандалии. Каждую туфлю богато разрисовывали золотыми и серебряными узорами. А на подошвы по настоянию фараона наносили изображения его заклятых врагов, - чтобы при ходьбе таким способом их можно было унижать. Судя по всему, это и была самая первая обувь на земле.

Дмитрий обратил внимание на изящный изгиб фараоновых туфель и быстро зарисовал их в свой альбом: авось пригодится когда-нибудь в новой модели.

- Долгое время и древние греки ходили босыми. Они первыми сообразили, что для левой и правой ноги обувь должна быть разной. Они стали шить себе туфли вроде кожаных чулок. А древнегреческие актёры впервые придумали сандалии на высокой подошве: им хотелось казаться со сцены выше.

Учитель раскрыл следующую коробку.

- В Древнем Риме по сапогам и сандалиям судили о положении и знатности человека. Обувь римского патриция обычно была из красной кожи с чёрными ремнями и серебряными пряжками. Сенаторов узнавали по чёрным сандалиям. Знатные римлянки обували на ноги специальные перчатки, которые натягивали на каждый палец.

Дмитрий быстренько нарисовал Веру с перчатками на ногах. За соседним мольбертом увидел рисунок Яша Байер и рассмеялся.

- Я вам сейчас покажу ещё более смешную обувь, - сказал учитель. - Примерно в тринадцатом веке в Западной Европе появились так называемые пулены - сапожки с длинными носками. Причём длина носка определялась в зависимости от родовитости хозяина - от размера одной ступни до двух с половиной.

- Как же они ходили в таких уродинах? - удивился Яша.

- Конечно, длинные носы мешали, и их привязывали на шнурках к голени. Некоторые франты додумались украшать носки сапожков колокольчиками и зеркальцами и на ходу могли любоваться собой, извещать звоном о своём приближении.

Ещё одну диковинку увидели сапожники.

- Венецианские красавицы придумали себе туфли на высоких деревянных ходулях - "цокколи". Передвигаться в них без посторонней помощи было невозможно. Но оправдывалась такая мода невероятной грязью на улицах тогдашних городов.

Дмитрий снова попробовал изобразить Веру - теперь уже в цокколях. Опять получилось смешно. Никак те фасоны не подходили для современной девушки.

Но вот учитель рисования вытащил из очередной коробки нарядные атласные туфельки с кружевами и пряжками из драгоценных камней.

- У французского короля Людовика Пятнадцатого была фаворитка, - продолжал рассказывать учитель. - Звали её мадам Помпадур. Она вмешивалась в государственные дела и на всех хотела смотреть свысока. Но этого не позволял ей маленький рост. И чтобы как-то удовлетворить своё тщеславие, она изобрела высокие каблуки.

- Мы и сейчас их называем французскими, - вставил Сорокин.

- Правильно. С тех пор женщины не устают ходить на каблуках. А это делает их более подтянутыми и стройными.

- Как же отнеслись к каблукам французские мужчины? - спросил Яша.

- У-у! Эти щёголи никак не хотели отставать от женщин. Они сразу же поспешили завести себе сапоги на каблуках, да ещё с широченными голенищами. Принаряживали их лентами, бантами, гигантскими шпорами. В этой неуклюжей обуви легче было ездить верхом, чем ходить пешком.

- Господа выдумывали, а простым сапожникам над каждой парой, наверное, подолгу приходилось ломать голову, - высказал своё мнение Вениамин Антонов.

- Да. Лишь только в двадцатом веке в Англии началось фабричное изготовление обуви. Тогда уже научились скреплять подошвы гвоздями, а для каблуков придумали подковки. Появились высокие дамские ботинки на шнурках и пуговках. Зимой мужчины надевали для теплоты гамаши. Там же, в Англии, выпустили первые галоши из резины.

Всё, что говорил учитель рисования, Дмитрий в рисунках тут же пытался приспособить на Верины ножки. Он искал лучший фасон.

Меж тем учитель продолжал рассказывать.

- Начинается нынешний век, и появляется такое разнообразие обуви, словно люди только тем и занимались, что придумывали новые модели. Женские туфли с тонким каблуком "шпилькой", прюнелевые лодочки с вышивкой, баретки из змеиной кожи, полуботинки из кожи крокодила... Обувная мода металась, капризничала, "становилась на голову". Но сегодняшняя наша бурная жизнь потребовала уже новых образцов. Скажем, не можем мы ходить на цокколях или ездить в трамвае в пуленах. Придётся придумать что-то попроще, поудобнее и покрасивее. "Скороход" вам доверил эту почётную задачу. Вас для этого учат.

Уроки в Академии не прошли даром. Будущие "сочинители обуви" многому научились и скоро смогли взяться за создание своих моделей.

На фабрике собирали новый конвейер. Решили шить на нём совсем новые фасоны. Придумать их поручили молодым модельерам.

Собрал Дмитрий свои зарисовки - те, которые делал вначале самостоятельно, и те, которые у него сохранились с занятий в Академии художеств. Мечтал сочинить туфельки специально для стройных Вериных ножек. Ему казалось, что тогда Вера его полюбит непременно.

Какими эти туфли будут?

На высоком каблуке, спереди открытые - чтобы лучше был виден изящный подъём ступни. Наверное, уместно перетянуть лодыжку тоненькими ремешками на манер римских сандалий.

Для туфель подойдёт мягкое шевро светло-синего цвета. Или лучше скомбинировать: носок и пятка тёмные, остальное - голубоватого оттенка.

Дмитрий так был уверен в успехе, что не удержался и похвалился Вере:

- Мы такое придумали! Что там Золушкин хрустальный башмачок!

- Замечательно! - обрадовалась Вера. - Девушкам так не хватает сейчас сказочных туфелек!

И она с сожалением посмотрела на свои "парусинки" на резиновом ходу.

Модель пустили в пошив. Места у конвейера заняли обувщики. Девушкам поручили более лёгкие операции, а юноши работали там, где требовалось применить силу.

Туфельки собирали по частям сразу сто человек. И никто друг другу не мешал.

Сначала модельеры-колодочники подготовили для конвейера колодки. Закройщики на прессах раскроили детали будущих туфелек, подготовили стельки и подошвы.

Заготовки укладывали на длинную движущуюся ленту транспортёра. По сторонам ленты - уже наготове рабочие. Около них поставлены машины. Берёт швейница с конвейера нужные ей части заготовки, склеивает или сшивает их на машине. Сделала свою часть работы - кладёт заготовку обратно на конвейер. А дальше её снимает с ленты следующий рабочий. Каждый делает только одну небольшую часть работы. И каждый обязательно оставляет на туфельке теплоту своих рук.

Уже положена на колодку стелька, сшит верх, прикреплена подошва. Готовая пара вот-вот доберётся до края конвейера...

Но почему нахмурил брови контролёр? Вместо нарядных изящных туфелек он держал в руках грубо состряпанную пару. В чём же дело?

Все старались как лучше. Но туфли вышли такие, что Золушка постеснялась бы их обуть на бал к принцу. Разве только в мачехином доме у плиты в них возиться...

Девушки на конвейере сморщили носы. Не такими они представляли новые туфли.

Модельерам тоже стало не по себе. Дмитрий чуть не расплакался от обиды. Он не мог смотреть Вере в глаза. А ещё хвастался!

В конце смены он постарался незамеченным уйти домой.

Но Вера - не зря она была активисткой - после работы собрала молодёжь:

- Давайте разберёмся, товарищи!

Стали детально рассматривать каждую пару.

- Кто здесь криво пришил заготовку?

- Кто торопился и клеем измазал ремешки?

- Кто пропустил и не вбил тут гвоздики? Вроде бы мелочь, на следующей операции подправят, а видишь - испортили модель.

- Нельзя так, - сказала в заключение Вера. - Хоть и работаем коллективно, но отвечать должен каждый за своё.

Обувщики высказали тоже свои претензии:

- Сколько раз конвейер заедало и лента останавливалась?

- Почему одни машины простаивали, а у других скапливались заготовки?

- Ну разве это дело, что вместо голубоватой кожи доставили товар сизого цвета? Откуда прибыла эта партия кож?

Выяснилось, что из Богородска и из Вятки.

- Придётся кожевенникам высказать своё неудовольствие, - резюмировала Вера.

Скороходовцы написали письма и в Богородск и в Вятку. Пусть тамошние комсомольцы узнают, что про них думают на "Скороходе", - чтобы больше не подводили ленинградцев.

О происшествии на конвейере узнал Иван Сорокин. В тот же вечер он вызвал младшего брата на откровенный разговор.

- Спору нет, Митюша, и на конвейер вина ложится и на товар. Но ты сперва с себя со всей строгостью спроси: а нет ли там части твоей личной вины?

Иван достал из комода резную деревянную шкатулку и вынул из неё маленький красный башмачок.

- Смотри: смастерил его в тюрьме талантливый самоучка. Не то что машин, ничегошеньки у него под руками не было. Но до сих пор не можем разгадать, как он такую красоту сработал. Попробуй - может, ты разгадаешь.

Иван уезжал из Ленинграда. Его, лучшего в стране мастера-колодочника, направили в город Ржев строить новую обувную фабрику. Дмитрию же он оставлял наказ: не ронять чести семейной традиции.

Много раз потом Дмитрий разглядывал красный башмачок, любовался им. Какие необыкновенные точёные формы! Носочек чуть вздёрнут. Каблучок слоится тёмными и светлыми кожами. По подошве пущен рант, пришитый мудрёной витой строчкой. Невысокое голенище и перёд украшены затейливыми узорами...

И родилась у Дмитрия мысль: повторить бы такой.

А почему и нет! Может быть, он не совсем сделает так, как выполнил когда-то Харитон. Нынче придётся приноровиться к сегодняшней моде. Но пожалуй, такие башмачки и теперь обрадуют детвору. Дмитрий представил себе ребятишек скороходовского детского сада, топающих в красных башмачках. Вот будет радости!

На фабрике поддержали новую модель Сорокина. Пошили партию красных башмачков. Самые придирчивые контролёры - детсадовцы - приняли новинку с восторгом.

Следующий фасон Дмитрий опять придумал для детей, только возрастом постарше. Это были светленькие на пуговках туфельки для пионерок. Никаких финтифлюшек и выкрутасов он не предлагал. Зато великолепно угадывал живые формы ноги, сумел выявить прелести самой кожи, проявил поистине художественный вкус. В общем, в простоте нашёл прекрасное.

Потом Дмитрий сочинил детские сапожки. Потом ещё и ещё... Понял он, что ребятам нравится. И детская обувь у него получалась замечательной. Его назвали лучшим детским модельером.

Только вот те нарядные туфельки для девушек, которые он собирался посвятить Вере, никак у него не получались, - как будто были они заколдованные!

Другие скороходовские модельеры тоже придумали несколько красивых фасонов женских туфель. Фабрика выпустила новые модели. И их с удовольствием носили девушки.

Вера тоже сменила свои "парусинки" на лёгкие лодочки. Она надевала их, когда они с Дмитрием ходили гулять. Так уж случилось, что она тоже полюбила его. И вовсе не из-за туфелек!

Но Дмитрий от своей мечты - придумать туфельки для Веры - не отказался.

Однажды в летнее воскресенье они отправились на Кировские острова. День выдался ясный, тёплый. В парке гуляло много народу. Дмитрий с Верой покатались на качелях, заглянули в "царство кривых зеркал", посидели в кафе-мороженом. Было им необыкновенно весело.

И вдруг кто-то громко произнёс страшное слово: "Война!" Остановились качели, смолк смех. Отдыхающие заторопились к выходу.

Вера потянула Дмитрия к уличному репродуктору. Молча, с суровыми лицами слушали люди правительственное сообщение. "Внезапное нападение... Варварские полчища топчут нашу землю... Самолёты бомбили города..."

- Наш долг - защищать Родину! - заявила Вера.

Они решили тут же отправиться в военкомат. Таких, как они, добровольцев уже в первые часы после объявления войны оказалось немало. Юношей записывали сразу. Выдавали повестки, куда и когда явиться на призывной пункт. А девушкам сказали, что будут собирать отряды сандружинниц. Несколько дней придётся подождать.

Через неделю в новой защитной гимнастёрке Дмитрий явился на фабрику попрощаться. Тут на него неожиданно обрушился с руганью начальник цеха:

- Почему с нами не согласовал? .. Значит, ты патриот, а мы тут - нет!.. Так знай: наша фабрика теперь - оборонное предприятие и будет выпускать стратегическую продукцию!

- Это сапоги-то? - усмехнулся Дмитрий. И накликал на себя ещё больший гнев.

- Да что такое солдат без сапог?! На войне сапоги важны не меньше, чем пушки!

Начальник привёл исторические примеры, когда разутые армии терпели поражения, говорил о назначении ценных специалистов в тылу, о том, что они помогают ковать победу своим оружием.

- В общем, так: отзывать тебя будем. Для общего дела сейчас ты важнее здесь, на фабрике. И не возражай!

Всего три дня пробыл Дмитрий Сорокин в армии, и его демобилизовали "до особого распоряжения".

В те дни на "Скороходе" шло срочное переоборудование цехов: мирные полуботинки и туфли заменяли изготовлением солдатских сапог и ботинок. Прямо с конвейеров обувь передавали в воинские части. А на одном участке установили старинные липки. Как и много лет назад, сапожники тут чинили обувь: подбивали сбитые каблуки, ставили новые подмётки на солдатские сапоги.

Дмитрия направили налаживать выпуск новых армейских моделей. По нескольку суток он не уходил домой, настраивал станки, обучал сапожным профессиям работниц, чьи мужья и братья ушли на фронт. Теперь женщины заменяли мужчин у станков. И только лишь когда была подготовлена достойная смена, Сорокина вместе с другими специалистами взяли в армию.

Но теперь фронт оказался совсем рядом. Замкнулось вражеское кольцо вокруг Ленинграда. Город оказался в блокаде.

Бои шли в нескольких километрах от фабрики. И на передовую - на Пулковские высоты - Сорокин добрался на попутном трамвае.

Все подступы к высотам со стороны города были перекопаны глубокими траншеями и рвами. Вершину оцепили железобетонные доты.

Не раз враги предпринимали яростные атаки на Пулково, пытались найти слабые места в нашей обороне. Они захватили город Пушкин, стремясь обойти Пулковские высоты с востока. Фашисты ворвались в Лигово и сделали попытку подойти к Ленинграду с запада. Однако гитлеровцы не смогли сломить сопротивление героических пулковских оборонцев.

Отряд, в который попал Дмитрий, удерживал под своим контролем обширные рубежи и не пропускал фашистов к городу.

Неоднократно вражеские танки и пехота бросались в атаки. Но натыкались на убийственный огонь осаждённых. Жаркие бои шли и под проливным дождём, и студёной осенью, и тогда, когда пришла лютая голодная зима.

Как-то раз командир послал лейтенанта Сорокина с донесением в осаждённый город.

- Справитесь с заданием - разрешаю увольнение до двадцати ноль-ноль.

Дмитрий несказанно обрадовался. С самого дня мобилизации он не был дома, ни разу не видел Веру.

В городе его застала очередная бомбёжка и сильный артиллерийский обстрел. И он на себе почувствовал, что это не менее страшно, чем там, на фронте. А каково было безоружным мирным жителям?

Он с трудом пробирался по улицам сквозь кромешный грохочущий ад. С бьющимся сердцем подошёл к родной Заставской. Пустынно. Всюду завалы снега, обломки разрушенных зданий.

Сначала он побежал к своим. Но в квартире никого не застал.

Дмитрий решил захватить с собой меховые рукавицы, подаренные ему когда-то Иваном. Открыл комод, начал шарить в ящиках и невольно наткнулся на резную старинную шкатулку.

Дмитрий вынул оттуда красный башмачок.

И вдруг какое-то необыкновенное чувство охватило его. В этой пустой выстуженной квартире ему на минуту представилась совсем другая, мирная картина.

Бескрайнее голубое небо и душистое хлебное поле. Волнами колышутся пушистые спелые колосья. На меже стоит Вера, и ветер радостно полощет её непокорные кудри. А на ней - золотистые туфельки, искрящиеся под лучами солнца.

Дмитрий очнулся. Отыскал карандаш и листок из школьной тетрадки. Тут же зарисовал чудесное видение. Оно пришло к нему неожиданно, когда все чувства были напряжены до предела.

Не задерживаясь более, он отправился к Вере. Ему захотелось немедленно её увидеть... Только он не застал её дома.

- На дежурстве она. Где-то на Лиговке, - сказала мать и расплакалась. - Там, говорят, разорвалась тяжёлая бомба. Как бы с Верочкой чего не случилось...

У Дмитрия появилось дурное предчувствие. Он бросился на поиски. Долго не мог ничего узнать. Пока одна сандружинница не подсказала ему отправиться в ближайший госпиталь.

- Обрушился дом, и завалило в подвале людей. Их только что откопали. Но есть жертвы...

Дмитрию не хотелось думать, что среди пострадавших окажется Вера. Однако это было так.

Он увидел её на больничной койке. Лицо у неё было белее простыни, глаза закрыты.?

- Вера, это я. Ты слышишь?

Чуть-чуть приподнялись веки, и она посмотрела на Дмитрия отсутствующим взглядом.

- Ты меня не узнаёшь? Тебе больно?

В это время чей-то горячий шёпот раздался за его плечом:

- Не говорите с ней о боли.

- Что случилось, Вера? - спросил Дмитрий.

Шёпот из-за плеча пояснил:

- Люди оказались заваленными в подвале и начали задыхаться. Она хотела сделать щель в завале. Упёрлась ногами, потянула на себя камень. А камень покатился на неё и придавил ноги.

Как же ей вернуть сознание? Дмитрия душили слёзы.

- Вера, Вера, очнись. Я с тобой. И знаешь, я сочинил для тебя лучшие на свете туфельки!..

И опять вмешался зловещий шёпот:

- Теперь Вере больше не понадобятся туфли - у неё нет ног!

Жгучая, страшная боль пронизала сердце Дмитрия. Он чуть не закричал от отчаяния. Этого не может быть! Этого не должно быть!

Кто-то крепко сдавил его плечо:

- Товарищ лейтенант, вам пора уходить.

...В ту же ночь враги предприняли массированную атаку на Пулковские высоты. Танки со всех сторон карабкались на подступы. Прикрываясь за ними, наступали фашисты. Всё вокруг сжигал миномётный огонь. Взвод лейтенанта Сорокина стойко держал оборону. И когда уже фашисты стали откатываться назад, вражеская пуля сразила Дмитрия в самое сердце.

А на другое утро в госпитале умерла Вера.